У меня есть деловое предложение к НТВ. Вместо того чтобы показывать все вот это, скинулись бы да и попросили Майкла Мура сделать какое-нибудь кино специально для России. Про что угодно – хоть про «Марш несогласных», хоть про выборы. Зрители с удовольствием возненавидят Америку и полюбят то, что захочет Мур. До его «Sicko» еще ни на одном пресс-показе журналисты не аплодировали во время фильма, не плакали в три ручья и не хохотали, как нашкодившие дети. Гениальный манипулятор, отказавшийся в этом году участвовать в конкурсной программе, снял двухчасовое кино про американскую систему здравоохранения. На вопрос, почему он не захотел в конкурс, Мур ответил, что одной «золотой пальмы» ему вполне достаточно и, вообще, конкурс противоречит самой идее фильма.

Мур, конечно, клоун.

В том смысле, что он всегда переигрывает, заставляет зрителя смотреть, как человек сам себе зашивает рану на коленке, как плачет женщина, рассказывающая о погибшем муже, как президент Буш говорит глупости. Он предъявляет чек, который анонимно послал владельцу антимуровского сайта, узнав, что у того заболела жена (на пресс-конференции Мур сообщил, что сегодня позвонит этому муроненавистнику и признается, что это именно он послал деньги). Он наклеивает на конгрессменов небольшие ценники – вот сколько им заплатили, чтобы они провели нужный закон. Он собирает добровольцев – пожарных и медиков, пострадавших при теракте 9-11, и везет их в Гуантанамо, потому что именно там, в тюрьме, где сидят террористы, медицина бесплатна. Туда их не пускают, тогда Мур останавливается на Кубе, где американских героев бесплатно лечат. Он в упор снимает плачущую американку, которая зашла на Кубе в аптеку купить себе ингалятор. В Штатах он стоит 120 долларов. На Кубе – 5 центов. Американка сквозь слезы говорит, что она чувствует себя оскорбленной. Мур кивает: он этого и добивался.

Он, конечно, клоун. В том смысле, что именно клоун в цирке должен уметь делать все, что делают остальные артисты, причем так, чтобы казалось, что он ничего не умеет. Ходить по канату не хуже канатоходцев, класть голову в пасть льва не хуже дрессировщика. Превозносить Францию не хуже французов и высмеивать Америку, как может только американец. После того как стихли финальные аплодисменты, пожилой американский журналист, сидящий рядом со мной, тихо сказал: «Я ненавижу этого человека». Бодрая российская журналистка, когда пять минут спустя мы с ней столкнулись в пресс-центре, воскликнула: «Я ненавижу Америку!»

Оба заявления – абсолютно естественная реакция на фильмы Мура.

В конкурсе было показано два американских фильма – «Зодиак» Дэвида Финчера и «Не для старых этот край» братьев Коэн. «Зодиак» уже был в прокате в Штатах, денег собрал сравнительно немного, критики его вяло хвалили и так же вяло ругали, а между тем это страшное кино, предъявляющее саму суть обсессии. История о маньяке, которого так и не смогли поймать, о репортере, делающем карьеру на статьях об этом маньяке, и карикатуристе, который подклеивает в специальную папочку все эти статьи и проверяет связь убийств с фазами луны. Все это основано на реальных событиях. Но у Финчера получается не история расследования, а какая-то бесконечно разматывающаяся лента бездарно проживаемого времени. Дни убийств он отмечает датой внизу экрана, все остальные события недостойны даты. Сошедший с ума календарь: «три недели спустя», «два месяца спустя», «полтора часа спустя». Сошедший с ума саундтрек: в фильме постоянно звонят телефоны, к ним никто не подходит, этот звук становится чем-то вроде бесконечного дождя в фильме «Семь». Маньяки, вынужденные убивать, маньяки, вынужденные расследовать убийства, маньяки, всю жизнь следящие за расследованием убийства; маньяки, глядящие из зрительного зала, не в силах оторваться.

Сказать про Коэнов мне не хватит слов.

Если и есть где-нибудь великий кинематограф, то здесь, в фильме, названном строчкой из «Плавания в Византию» Йейтса, в фильме по современному вестерну Кормака Маккарти, в фильме, где немолодой шериф опаздывает и не успевает помочь хорошему парню. Психопат-убийца Антон (Хавьер Бардем – настоящее чудовище с баллоном сжатого воздуха наперевес), шериф Белл (никто лучше Томми Ли Джонса не умеет молчать на экране) и герой Луэллен (Джош Бролин), однажды напоровшийся в пустыне на кучу трупов и чемодан денег и решивший деньги присвоить. Это классические Коэны «Фарго» и «Просто крови», но какие-то совсем уж идеальные, невероятно серьезные: сжатый воздух, убивающий мгновенно. Что братья умеют – это снимать бескрайние американские просторы, неважно, покрыты ли эти просторы снегом или кровью. Специалисты-киноведы объясняют, что зрителя можно нервировать несколькими способами: если показывать только крупный план героя, зритель довольно быстро занервничает, решив, что вокруг героя происходит что-то слишком тревожное, о чем нам пока рано знать. Если показывать героя только издали, зритель занервничает еще быстрее, решив, что общую картинку ему показывают неспроста: там наверняка кто-то есть.

Там наверняка кто-то есть, и это не психопат-убийца, убивающий воздухом. Это сам ядовитый воздух американского кино, которое в Канне все-таки очень и очень ценится. Вот и показы на пляже открыли просмотром старого линчевского «Сейлора и Лулы». Парочка кинолюбов обсуждала в автобусе, что они сделают, если увидят на показе самого Линча. Мальчик, просветленно глядя в окно, говорил: «Я давно хочу спросить у него эти вот слова про сов, которые «не то, чем кажутся». Как он это придумал?»