Ну что, дорогие зрители, у вас есть отличный шанс увидеть в очередной раз, как проходит слава мира. Наш дорогой Уэйс Крейвен, великий и ужасный отец Фредди Крюгера и всех «Криков», выпустил на экран «Ночной рейс» (Red Eye). 66-летний исполнитель данс макабра, который по ходу дела у него часто превращался в пылкую чечетку, кажется, окончательно сдался. Всю свою долгую и, соответственно, ужасную творческую биографию Крейвен пытался уйти от диктата большого Голливуда и недалеких, но очень жадных продюсеров – его фильмы получали самые беспощадные рейтинги, а «Последний дом налево» в Англии был запрещен к показу рекордные тридцать лет.

Он за копейки продал право на сиквелы к «Кошмару на улице Вязов», а прибыль к «Крикам» заграбастали проклятые Вайнштейны.

«Я вам еще покажу!» – грозил непредвзятый истребитель американской молодости, но то, что он показал, пугает не больше, чем факт, предъявленный пожилым эксгибиционистом.

«Ночной рейс» – его попытка сыграть на окультуренном поле среднестатистического ужастика и, хуже того, сыграть аккуратно и по всем правилам: никаких тебе бедных людей под лестницей, никаких свитеров в полоску и смертоносного маникюра, оставляющего кровавую геометрию на пухлых юношеских телах. Вместо этого – только богом данные, припухшие, не по-хорошему синие глаза Киллиана Мерфи («Дискосвиньи», «Бэтмен: Начало»), в которых скромно угнездился весь ужас, отпущенный на фильм. Он играет Джексона Риппнера, очаровательного молодого мужчину, попутчика славненькой гостиничной служащей Лизы (Рэчел Макадамс) по задержавшемуся авиаперелету. Мягкий флирт под алкогольные коктейли в баре аэропорта, а потом, о-па, их места в самолете окажутся рядом.

Пококетничать подвыпившей Лизе не удастся, поскольку Джексон быстренько объяснит ей, что около дома ее отца стоит серебристый «бумер» (все-таки скверная репутация у машины), а в нем – человек, а у человека огромный такой нож. Если Лиза не позвонит в гостиницу и не даст распоряжение своей помощнице поменять приезжающему секретарю министерства национальной безопасности забронированный номер на люкс, где его ожидает смерть, то папе придет натурально страшный конец.

Ожидаете хорошего припадка клаустрофобии, когда стены, пол и потолок вступают в сговор и лишают вас возможности вздохнуть? Не дождетесь – дышите полной грудью.

У вас останутся силы вместо этого наблюдать за бестолковыми и абсурдными попытками девушки все испортить и подвести папу под какой-то там знаменитый ножик. Мерфи будет беспощадно эксплуатировать свой уже знаменитый амбивалетный взгляд, выписывая бедной овце затрещины и тумаки, а вы, между делом, автоматически сможете оценить комфорт американских авиаперелетов. Жертва окажется в последней трети фильма куда как не проста, и в своих беспорядочных перемещениях подраненной курицы нанесет профессионалу весомый физический вред с помощью одного безобидного канцелярского предмета.

Торжество справедливости займет последние минут двадцать картины, когда духовно окрепшая Лиза вырвется на свободу, спасет советника, мир, папу и свою самооценку.

Бедняге Риппнеру достанется и стулом, и цветочной вазой, и бейсбольной битой, и дверью, и пистолетом.

Все, что угодно могло оказаться на месте этого зрелища – и действительно клаустрофобический триллер, и фильм со стокгольмским синдромом, и разнузданный боевик про заговор с взрывами, массовкой и классическими рапидами. Мы согласны закрыть глаза на логические пируэты и неувязки, когда свою безумную выбранную логику крепко держат режиссерские ручищи. Мы согласимся поверить, что полкласса средней школы можно заколбасить в их снах. Но сегодня Крейвен оставляет победу за хорошей молодежью, а самые синие и самые подлые глаза большого экрана навеки закроются.

Парадоксальным образом зло победило.