Чуть меньше года назад на церемонии в театре «Кодак», где он получал приз за заслуги, Роберт Олтман – старый, красивый, могучий, желчный – вскользь оборонил: думал, в этой жизни «Оскар» мне уже не достанется. А потом слегка сконфузил публику, добавив, что несколько лет назад ему пересадили сердце другого человека, тридцатилетней женщины, и, значит, у него впереди долгий творческий путь.

Женское сердце не спасло, и получилось, что Американская киноакадемия не упустила последний шанс наградить одного из самых заметных режиссеров своей страны.

Правда, слова «лучше поздно, чем никогда» приобретают в такой ситуации глуповатый оттенок, да и самому Олтману на статуэтку было наплевать: его пессимистический взгляд на положение дел во Вселенной особенного интереса к призам не подразумевает. Как, впрочем, и его долгая жизнь.

Олтман родился в 1925 году в Канзас-Сити, в семье обеспеченного страховщика, после школы поступил в военную академию и в 1945 году был зачислен в ВВС США, где отслужил вторым пилотом бомбардировщика. Демобилизовавшись, Олтман поселился в Лос-Анджелесе и попытался устроиться в Голливуде – играл в фильмах, писал сценарии, сочинял музыку, но большого успеха не добился.

Можно представить себе чувства человека, который мечтал о режиссуре, а обнаружил себя в конце концов на должности пиар-директора компании, занимающейся татуировкой собак.

К 1950 году собачий бизнес прогорел, и Олтман вместе с женой вернулся в Канзас-Сити, рассчитывая найти поддержку семьи и друзей.

Канзас не обманул ожиданий. Олтман устроился в Calvin Company – крупнейший производитель технических фильмов на 16-миллиметровой пленке. Он начал писать сценарии, потом ставить и через шесть лет снял больше шестидесяти лент, зарабатывал немалые тогда 250 долларов в неделю и приобрел необходимый опыт. Снимать приходилось все – учебные картины, документалки, рекламу, образовательные ленты, про футбол, про автомобильные аварии – что угодно.

В конце концов ему удалось сделать свой первый полнометражный фильм «Правонарушители», после чего 32-летний Олтман оставил учебные короткометражки и принял приглашение ставить TV-шоу Альфреда Хичкока. Однако прошло еще 10 лет, прежде чем к нему попал сценарий MASH – «Военного госпиталя», великой, до сих пор не устревшей ленты, которая сделала его знаменитым и принесла каннскую «Золотую пальмовую ветвь».

То ли природный сарказм, то ли долгий опыт общения с Голливудом, то ли вольный дух «бесконечного лета», символом которых он почему-то долго считался, помешали Олтману использовать признание для создания больших коммерческих картин.

Вместо этого он занялся изощренным эстетским издевательством над канонами жанра: каждый его фильм превращал вестерн, мюзикл, детектив, нуар в по-классически жестокую пародию, часто довольно мрачную. «Нэшвил», «Урок истории Сидячего Быка», «Долгое прощание» и другие шедевры редко нравились зрителям и всегда нравились критикам.

Одновременно с Голливудом доставалось и самой Америке – как образу жизни, как великой, но обманчивой мечте. Олтман получил статус неблагонадежного – кроме него столь старательно обходили «Оскарами» только Скорсезе. Хотя «Игрок», «Прет-а-порте», «Short cuts» тоже стали классикой, свою единственную награду киноакадемии Олтман получил только в прошлом году. Несомненно, на ближайшей церемонии в «Кодаке» голливудское сообщество почтительно склонит голову в память режиссера, всю жизнь совавшего ему в кривую рожу насмешливое зеркало.